Сальвадор Дали — испанский художник, скульптор, режиссёр, писатель. Один из самых известных представителей сюрреализма.
Бесплоден именно хороший вкус — для художника нет ничего вреднее хорошего вкуса. Возьмите французов — из-за хорошего вкуса они совершенно разленились.
Будучи посредственностью, незачем лезть из кожи вон, доказывая, что ты посредственность. Это и так заметно.
Великие психологи и те не могли понять, где кончается гениальность и начинается безумие.
Если все время думать: «Я — гений», в конце концов станешь гением.
Ирония – непременная эстетическая составляющая мышления.
Когда все гении перемрут, я останусь в гордом одиночестве.
Миру придется немного потесниться, и еще вопрос, вместит ли он гения!
Меня совершенно не трогает, что пишут критики. Я — то знаю, что в глубине души они любят мои работы, но признаться боятся.
Моя живопись — это жизнь и пища, плоть и кровь. Не ищите в ней ни ума, ни чувства.
Мои усы радостны и полны оптимизма. Они сродни усам Веласкеса и являют собой полную противоположность усам Ницше.
Механизм изначально был моим личным врагом, а что до часов, то они были обречены растечься или вовсе не существовать. Ум без амбиций подобен птице без крыльев.
Еще в раннем детстве я приобрел порочную привычку считать себя не таким, как все, и вести себя иначе, чем прочие смертные. Как оказалось, это золотая жила!
Особенность моей гениальности состоит в том, что она проистекает от ума. Именно от ума.
Только идиоты полагают, что я следую советам, которые даю другим. С какой стати? Я ведь совершенно не похож на других.
Скромность — мой природный изъян.
Не силься казаться современным. Это – увы! — единственное, чего не избежать, как ни старайся.
Художник не тот, кто вдохновляется, а тот, кто вдохновляет.
Произведение искусства не пробуждает во мне никаких чувств. Глядя на шедевр, я прихожу в экстаз от того, чему могу научиться. Мне и в голову не приходит растекаться в умилении.
Раз я не обладаю той или иной добродетелью, мне причитается компенсация.
У меня был девиз: главное — пусть о Дали говорят. На худой конец пусть говорят хорошо.
Разница между мной и сумасшедшим в том, что я не сумасшедший.
Нормальность ставит меня в тупик.
Терпеть не могу длинных книг, этих пространных батальных полотен. Мысль должна быть сгущенной до предела и разить наповал.
Ошибка — от бога. Поэтому не старайтесь исправить ошибку. Напротив, попробуйте понять ее, проникнуться ее смыслом, притерпеться к ней.
Слова для того и существуют, чтобы сбивать с толку. Если человек не может представить галопирующую лошадь на помидоре, он — идиот!
Сюрреализм — не партия, не ярлык, а единственное в своем роде состояние духа, не скованное ни лозунгами, ни моралью. Сюрреализм — полная свобода человеческого существа и право его грезить. Я не сюрреалист, я — сюрреализм.
Сам я, когда пишу, не понимаю, какой смысл заключен в моей картине. Не подумайте, однако, что она лишена смысла! Просто он так глубок, так сложен, ненарочит и прихотлив, что ускользает от обычного логического восприятия.
У лени шедевров нет!
Согласно закону возмещения, постулату о неустойчивости равновесия и принципу разнородности недостаток чего-либо дает в конечном итоге новую систему отношений.
Я всегда видел то, чего другие не видели; а того, что видели другие, я не видел.
Я никогда не встречал женщины одновременно красивой и элегантной — это взаимоисключающие характеристики.
Я знал, что близится час великого испытания, великого испытания любовью.
Чувство банально по своей природе. Это низший природный элемент, пошлый атрибут обыденности.
Пейзаж — это состояние души.
Играя в гениальность, гением не станешь, разве что заиграешься.
Почему-то никого, кроме меня, не волнует обратная сторона вещей. Вот, к примеру, тень. Хотелось бы понять, в каких отношениях она с тем, что ее отбрасывает, и вообще — что она такое.
Стоит заговорить со мной о Французской революции, как я делаюсь болен.
Почему у вас часы растекаются? — спрашивают меня. — Но суть не в том, что они растекаются! Суть в том, что мои часы показывают точное время.
Я — декадент. В искусстве я нечто вроде сыра камамбер: чуть переберёшь, и всё. Я — последний отголосок античности — стою на самой грани.
Трудно привлечь к себе внимание даже ненадолго. А я предавался этому занятию всякий день и час.
Страдая, я развлекаюсь. Это мой давний обычай.
Со всей ответственностью заявляю: я никогда не шутил, не шучу и шутить не собираюсь.
